Сын в качестве жертвоприношения
Feb. 29th, 2016 06:19 am"Семейная" метафора одинаково важна как для российской, так и для украинской ментальности, но место главы (головы) в ней разное. В российской версии граждане, подданные – дети царя, начальника, находятся в его власти, он – их "отец родной". В украинской версии начальник – сам только сын народа, и народу по-семейному решать, пороть его, выгонять или благословлять. В этом смысле гоголевская поэма о запорожском казаке Тарасе Бульбе написана под влиянием русской культурной традиции, главный герой повести – карающий Отец ("сам породил, сам и убью").
Иерархии по-российски противостоит украинское "коло", круг, в центре которого ставят на всеобщее обозрение избранника. Образ "кола" с сильными горизонтальными связями ближе к ярмарочной или театральной структуре связей и отношений, а иерархия с выраженной вертикалью власти ближе к военной практике. Разницу в структуре власти и ее распределении приходится учитывать в решении, казалось бы, сходных для России и Украины проблем. Например, горячая для обеих стран тема коррупции тоже имеет семейную коннотацию. Коррупционер вызывает неприятие у одних, потому что не делится с сородичами ("Не по-братски, не по-людски!"), а у других – потому что берет не по чину (не в соответствии с местом в иерархии): "Что позволено Льву (королю, отцу), не позволено Быку (простому подданному, сыну)". Известная пословица на украинский фасон будет звучать: "Гусь свинье не товарищ, а кум, сват и брат" (горизонтальные связи), а по-русски правильней будет сказать: "Гусь свинье не товарищ, а сын или отец" (вертикальные связи, иерархия).
Отличается российский семейный сценарий и от европейского, описанного психоанализом. Если согласно Фрейду мифологический Сын должен убить Отца ("Эдипов комплекс"), чтобы стать победителем, то в российской культуре фигура Отца всегда оказывается более сильной и зловещей. Его авторитет и его слово остаются непререкаемыми. Только физическая смерть может отменить авторитет Отца.( ... )