Небось, все и забыли...

[kot_begemott]

Роняет лес багряный свой убор,
Сребрит мороз увянувшее поле,
Проглянет день как будто поневоле
И скроется за край окружных гор.
Пылай, камин, в моей пустынной келье;
А ты, вино, осенней стужи друг,
Пролей мне в грудь отрадное похмелье,
Минутное забвенье горьких мук.

Печален я: со мною друга нет,
С кем долгую запил бы я разлуку,
Кому бы мог пожать от сердца руку
И пожелать веселых много лет.
Я пью один; вотще воображенье
Вокруг меня товарищей зовет;
Знакомое не слышно приближенье,
И милого душа моя не ждет.

Я пью один, и на брегах Невы
Меня друзья сегодня именуют...
Но многие ль и там из вас пируют?
Еще кого не досчитались вы?
Кто изменил пленительной привычке?
Кого от вас увлек холодный свет?
Чей глас умолк на братской перекличке?
Кто не пришел? Кого меж вами нет?

Он не пришел, кудрявый наш певец,
С огнем в очах, с гитарой сладкогласной:
Под миртами Италии прекрасной
Он тихо спит, и дружеский резец
Не начертал над русскою могилой
Слов несколько на языке родном,
Чтоб некогда нашел привет унылый
Сын севера, бродя в краю чужом.
Сидишь ли ты в кругу своих друзей,
Чужих небес любовник беспокойный?
Иль снова ты проходишь тропик знойный
И вечный лед полунощных морей?
Счастливый путь!.. С лицейского порога
Ты на корабль перешагнул шутя,
И с той поры в морях твоя дорога,
О волн и бурь любимое дитя!

Ты сохранил в блуждающей судьбе
Прекрасных лет первоначальны нравы:
Лицейский шум, лицейские забавы
Средь бурных волн мечталися тебе;
Ты простирал из-за моря нам руку,
Ты нас одних в младой душе носил
И повторял: «На долгую разлуку
Нас тайный рок, быть может, осудил!»

Друзья мои, прекрасен наш союз!
Он, как душа, неразделим и вечен —
Неколебим, свободен и беспечен,
Срастался он под сенью дружных муз.
Куда бы нас ни бросила судьбина
И счастие куда б ни повело,
Всё те же мы: нам целый мир чужбина;
Отечество нам Царское Село.

Из края в край преследуем грозой,
Запутанный в сетях судьбы суровой,
Я с трепетом на лоно дружбы новой,
Устав, приник ласкающей главой...
С мольбой моей печальной и мятежной,
С доверчивой надеждой первых лет,
Друзьям иным душой предался нежной;
Но горек был небратский их привет.

И ныне здесь, в забытой сей глуши,
В обители пустынных вьюг и хлада,
Мне сладкая готовилась отрада:
Троих из вас, друзей моей души,
Здесь обнял я. Поэта дом опальный,
О Пущин мой, ты первый посетил;
Ты усладил изгнанья день печальный,
Ты в день его Лицея превратил.

Ты, Горчаков, счастливец с первых дней,
Хвала тебе — фортуны блеск холодный
Не изменил души твоей свободной:
Всё тот же ты для чести и друзей.
Нам разный путь судьбой назначен строгой;
Ступая в жизнь, мы быстро разошлись:
Но невзначай проселочной дорогой
Мы встретились и братски обнялись.

Когда постиг меня судьбины гнев,
Для всех чужой, как сирота бездомный,
Под бурею главой поник я томной
И ждал тебя, вещун пермесских дев,
И ты пришел, сын лени вдохновенный,
О Дельвиг мой: твой голос пробудил
Сердечный жар, так долго усыпленный,
И бодро я судьбу благословил.

С младенчества дух песен в нас горел,
И дивное волненье мы познали;
С младенчества две музы к нам летали,
И сладок был их лаской наш удел:
Но я любил уже рукоплесканья,
Ты, гордый, пел для муз и для души;
Свой дар, как жизнь, я тратил без вниманья,
Ты гений свой воспитывал в тиши.

Служенье муз не терпит суеты;
Прекрасное должно быть величаво:
Но юность нам советует лукаво,
И шумные нас радуют мечты...
Опомнимся — но поздно! и уныло
Глядим назад, следов не видя там.
Скажи, Вильгельм, не то ль и с нами было,
Мой брат родной по музе, по судьбам?

Пора, пора! душевных наших мук
Не стоит мир; оставим заблужденья!
Сокроем жизнь под сень уединенья!
Я жду тебя, мой запоздалый друг —
Приди; огнем волшебного рассказа
Сердечные преданья оживи;
Поговорим о бурных днях Кавказа,
О Шиллере, о славе, о любви.
Пора и мне... пируйте, о друзья!
Предчувствую отрадное свиданье;
Запомните ж поэта предсказанье:
Промчится год, и с вами снова я,
Исполнится завет моих мечтаний;
Промчится год, и я явлюся к вам!
О, сколько слез и сколько восклицаний,
И сколько чаш, подъятых к небесам!

И первую полней, друзья, полней!
И всю до дна в честь нашего союза!
Благослови, ликующая муза,
Благослови: да здравствует Лицей!
Наставникам, хранившим юность нашу,
Всем честию, и мертвым и живым,
К устам подъяв признательную чашу,
Не помня зла, за благо воздадим.

Полней, полней! и, сердцем возгоря,
Опять до дна, до капли выпивайте!
Но за кого? о други, угадайте...
Ура, наш царь! так! выпьем за царя.
Он человек! им властвует мгновенье.
Он раб молвы, сомнений и страстей;
Простим ему неправое гоненье:
Он взял Париж, он основал Лицей.

Пируйте же, пока еще мы тут!
Увы, наш круг час от часу редеет;
Кто в гробе спит, кто дальный сиротеет;
Судьба глядит, мы вянем; дни бегут;
Невидимо склоняясь и хладея,
Мы близимся к началу своему...
Кому ж из нас под старость день Лицея
Торжествовать придется одному?

Несчастный друг! средь новых поколений
Докучный гость и лишний, и чужой,
Он вспомнит нас и дни соединений,
Закрыв глаза дрожащею рукой...
Пускай же он с отрадой хоть печальной
Тогда сей день за чашей проведет,
Как ныне я, затворник ваш опальный,
Его провел без горя и забот.

А.С. Пушкин. "19 октября"


Примечания

Напечатано в «Северных цветах» на 1827 год, с заменой всех имен звездочками (см. письмо Бенкендорфу от 22 марта 1827 г.). Кроме того, по цензурным условиям пропущено восемь стихов, начиная с «Полней, полней! и, сердцем возгоря».

В рукописи имеется несколько строф, отброшенных или замененных Пушкиным (см. «Из ранних редакций»).

19 октября (1811 года) — день открытия Лицея. Эту годовщину лицеисты ежегодно справляли.

«Он не пришел, кудрявый наш певец».— Н. А. Корсаков. Он умер в Италии в 1820 г.

«Чужих небес любовник беспокойный».— Ф. Ф. Матюшкин (1799—1872), моряк. С 1817 по 1819 г. плавал к берегам Камчатки; с 1820 по 1824 г. принимал участие в экспедиции для описания берегов Ледовитого океана.
В свою книгу о путешествии Врангель включил два отчёта Матюшкина о поездках к берегам рек Большого и Малого Анюя и по тундре к востоку от Колымы, с описанием местностей и нравов жителей. Врангель назвал один из описанных им мысов в Чаунской губе мысом Матюшкина. В 1825—1827 годах Матюшкин в чине лейтенанта вновь сопровождал Врангеля в плавании на шлюпе «Кроткий» вокруг света.
С 1828 года Матюшкин в качестве вахтенного начальника находился в Средиземноморской эскадре графа Л. П. Гейдена, участвуя с ней в блокаде Дарданелл, и был награждён орденом св. Владимира 4-й степени.

30 июня 1831 года, в чине капитан-лейтенанта, командуя бригом «Ахиллес», в сражении с идриотами острова Пароса, отличился при атаке корвета «Специя», взорванного им под огнём береговых батарей; за это дело ему был пожалован бант к ордену св. Владимира 4-й степени. 16 декабря 1831 года за проведение 18 морских кампаний был награждён орденом св. Георгия 4-й степени.

Вернувшись в 1834 году в Кронштадт, Матюшкин некоторое время командовал фрегатом «Амфитрида», но вскоре был переведён в Черноморский флот. Командуя фрегатом «Браилов» и кораблём «Варшава», крейсировал у Кавказских берегов, неоднократно перевозя десантные отряды и принимая деятельное участие в делах против горцев; в 1838 году участвовал в битве против горцев и при взятии местечек Туапсе и Шапсухо и за отличие произведён в капитаны 2-го ранга. В 1840 году произведён в капитаны 1-го ранга и в 1849 году — в контр-адмиралы.

Переведённый на Балтику, Матюшкин был назначен командиром 3-й бригады 3-й дивизии Балтийского флота и в 1850—1851 годах плавал у берегов Дании, Шлезвига и Голштинии. За успешную блокаду Кильского залива, во время которой он командовал бригадой линейных кораблей, Матюшкин был награждён орденом св. Владимира 3-й степени. Этим плаванием окончилась строевая деятельность Матюшкина.

Назначенный в 1852 году вице-директором инспекторского департамента, он посвятил себя административной деятельности: участвовал в составлении нового морского устава, исправлял должность главного командира Свеаборгского порта, состоял членом морского генерал-аудиториата, цензором от морского министерства, членом разных комитетов и с 1858 года председателем Морского учёного комитета. 26 августа 1856 года Матюшкин был произведён в вице-адмиралы и 30 августа 1861 года назначен сенатором и с 1865 года был первопристутсвующим во 2-м отделении 5-го департамента Сената, 9 июня 1867 года произведён в адмиралы.

«На долгую разлуку...» — Цитата из прощальной песни Дельвига, сочиненной по случаю окончания Лицея:

Судьба на вечную разлуку,
Быть может, съединила нас.


«О Пущин мой, ты первый посетил».— Пущин после окончания Лицея служил в лейб-гвардии Конной артиллерии (октябрь 1817 — прапорщик; апрель 1820 — подпоручик; декабрь 1822 — поручик). Вскоре после выхода из лицея Пущин вступил в первое тайное общество (« Священную артель»), основанное гвардейскими офицерами в 1814 г.

В артель входили Александр Николаевич и Михаил Николаевич Муравьёвы, Павел Колошин, Иван Бурцов, Владимир Вальховский, Вильгельм Кюхельбекер.

Член "Союза спасения" и "Союза благоденствия".

После конфликта с великим князем Михаилом Павловичем оставил военную службу (уволен 26 января 1823 года). С 5.6.1823 служил в Петербургской уголовной палате. Среди дворян эта служба считалась унизительной, отчего и слова Пушкина:
Ты, освятив тобой избранный сан
Ему в очах общественного мненья
Завоевал почтение граждан.

11 января 1825 г. приехал в Михайловское на встречу с А.С.Пушкиным, где, в частности, сказал Пушкину о существовании тайного общества и ознакомил его с комедией Грибоедова "Горе от ума".

Прибыл в Петербург незадолго до событий 14 декабря. Верховный уголовный суд 1826 г., признав его «виновным в участии в умысле на цареубийство одобрением выбора лица, к тому предназначенного, в участии управлением общества, в принятии членов и в отдаче поручений и, наконец, в том, что лично действовал в мятеже и возбуждал нижних чинов», — приговорил его к смертной казни, которая была заменена пожизненной каторгой. 29 июля 1826 года заключён в Шлиссельбургскую крепость. Срок каторги отбывал в Читинском остроге и Петровском заводе. Один из распорядителей Малой артели декабристов (казначей). «Мой первый друг, мой друг бесценный!»,- обращался Пушкин к Пущину в стихах, посланных в далёкие сибирские рудники…
На поселении и после возвращения из Сибири поддерживал отношения почти со всеми декабристами и членами их семей, вёл обширную переписку, помогал нуждающимся.
Возвращён из ссылки в 1856 г.

«О Дельвиг мой...» — А. Дельвиг, один из ближайших друзей Пушкина , гостил у него в Михайловском в апреле 1825 г.
В 1825 году Дельвиг женился на Софье Михайловне Салтыковой, и их дом стал одним из литературных салонов Петербурга. На литературные вечера, на которые собирались друзья поэта: Пушкин, Жуковский, Баратынский, Плетнев, Языков. В это же время он начал издательскую деятельность: в 1825—1830 гг. вместе с О. М. Сомовым он выпустил 7 книжек альманаха «Северные цветы», альманах «Подснежник» на 1829 год, а с 1830 г. предпринял издание «Литературной газеты», которое продолжалось после его смерти.

«Скажи, Вильгельм...» — В. Кюхельбекер. По окончании Лицея в 1817 году зачислен вместе с А. С. Пушкиным в Коллегию иностранных дел. С 1817 по 1820 год преподавал русский и латинский языки в Благородном пансионе при Главном Педагогическом институте, где среди его учеников были Михаил Глинка и младший брат А. С. Пушкина, Лев.
В 1820 году вышел в отставку. 8 сентября выехал за границу в должности секретаря обер-камергера А. Л. Нарышкина. Побывал в Германии и Южной Франции. В марте 1821 года приехал в Париж, где читал публичные лекции о славянском языке и русской литературе в антимонархическом обществе «Атеней». Лекции были прекращены из-за их «вольнолюбия» по требованию русского посольства. Кюхельбекер вернулся в Россию.
С конца 1821 года до мая 1822 годах служил чиновником особых поручений при генерале Ермолове на Кавказе, где сошёлся с Грибоедовым.
После дуэли вышел в отставку и вернулся в Россию.
С 1817 года член тайной преддекабристской организации «Священная артель». За две недели до восстания 14 декабря 1825 г. был введён Рылеевым в Северное общество. Был на Сенатской площади с восставшими, покушался на брата царя (великого князя Михаила Павловича). После поражения восставших предпринял побег за границу, но был опознан и арестован 19 января 1826 года в Варшаве.
25 января доставлен в Санкт-Петербург в кандалах. Помещен в Петропавловскую крепость 26 января 1826 года. Осужден по I разряду 10 июля 1826 года. Приговорён к каторжным работам сроком на 20 лет. 27 июля 1826 года переведён в Кексгольмскую крепость.
22 августа 1826 года срок каторги был сокращён до 15 лет.

Когда Император вызвал Пушкина, и спросил: "Где бы Вы были 14 декабря, если бы были в Петербурге?", Пушкин ответил прямо: "На Сенатской площади, вместе с друзьями". Государь простил Пушкина за искренность и прямоту.

«Ты, Горчаков...» — А. М. Горчаков, светлейший князь (4 [15] июня 1798, Гапсаль — 27 февраля [11 марта] 1883, Баден-Баден)
— один из друзей Пушкина, видный российский дипломат и государственный деятель, канцлер, кавалер ордена Святого апостола Андрея Первозванного.
Считается одним из самых выдающихся министров иностранных дел за всю нашу историю. Именно при нём и благодаря его усилиям Россия одержала несколько крупных дипломатических побед. Существует Фонд поддержки публичной дипломатии имени А. М. Горчакова, памятная медаль его имени, которой награждают дипломатов за выдающиеся заслуги на их поприще.

А.М. Горчаков виделся с Пушкиным в сентябре 1825 г., когда проездом он останавливался у своего родственника в селе Лямонове, недалеко от Михайловского.
Именно он умер из всех лицеистов самым последним.

Герб рода Горчаковых






Из ранних редакций

Пропущенные и замененные строфы рукописной редакции:

Эпиграф: Nunc est bibendum. Horatius. (Теперь надо пить. Гораций. (Латин.))

1

После стиха "Минутное забвенье горьких мук":

Товарищи! сегодня праздник наш.
Заветный срок! сегодня там, далече,
На пир любви, на сладостное вече
Стеклися вы при звоне мирных чаш.
Вы собрались, мгновенно молодея,
Усталый дух в минувшем обновить,
Поговорить на языке Лицея
И с жизнью вновь свободно пошалить {Вся эта строфа зачеркнута в рукописи.}
2

На пир любви душой стремлюся я...
Вот вижу вас, вот милых обнимаю.
Я праздника порядок учреждаю...
Я вдохновен, о, слушайте, друзья:
Чтоб тридцать мест нас ожидали снова!
Садитеся, как вы садились там,
Когда места в сени святого крова
Отличие предписывало нам.
3

Спартанскою душой пленяя нас,
Воспитанный суровою Минервой,
Пускай опять Вольховский сядет первый,
Последним я, иль Брольо, иль Данзас.
Но многие не явятся меж нами...
Пускай, друзья, пустеет место их...
Они придут; конечно, над водами
Иль на холме под сенью лип густых
4

Они твердят томительный урок,
Или роман украдкой пожирают,
Или стихи влюбленные слагают,
И позабыт полуденный звонок.
Они придут! - за праздные приборы
Усядутся; напенят свой стакан,
В нестройный хор сольются разговоры,
И загремит веселый наш пеан.
13

После стиха "Ты в день его Лицея превратил":

Что ж я тебя не встретил тут же с ним,
Ты, наш казак, и пылкий и незлобный,
Зачем и ты моей сени надгробной
Не озарил присутствием своим?
Мы вспомнили б, как Вакху приносили
Безмолвную мы жертву в первый раз,
Как мы впервой все трое полюбили,
Наперсники, товарищи проказ...
Первая редакция этой строфы:

Мы вспомнили, как Вакху в первый раз
Безмолвную мы жертву приносили,
Мы вспомнили, как мы впервой любили,
Наперсники, товарищи проказ.,.
И всё прошло, проказы, заблужденья,..
Ты, освятив тобой избранный сан,
Ему в очах общественного мненья
Завоевал почтение граждан.
В строфе "И первую полней, друзья, полней" - четыре последних стиха:

Златые дни, уроки и забавы,
И черный стол, и бунты вечеров,
И наш словарь, и плески мирной славы,
И критики лицейских мудрецов!
После стиха "Он взял Париж, он основал Лицей":

Куницыну дань сердца и вина!
Он создал нас, он воспитал наш пламень,
Поставлен им краеугольный камень,
Им чистая лампада возжена...
Наставникам, хранившим юность нашу,
Всем честию - и мертвым и живым,
К устам подъяв признательную чашу,
Не помня зла, за благо воздадим.
"Чтоб тридцать мест нас ожидали снова!" - На первый курс Лицея было принято 30 учеников. Один вскоре был исключен, и Лицей окончило 29.

Брольо и Данзас были постоянно в числе последних учеников. Пушкин окончил лицей 19-м.

Веселый наш пеан - стихи Илличевского "Лето знойно, дщерь природы". Этот "пеан" исполнялся на каждой годовщине.

Наш казак - Малиновский, сын первого директора Лицея.

"Мы вспомнили б, как Вакху приносили..." - История с "гогель-могелем". См. "Мы недавно от печали".

"Как мы впервой все трое полюбили".- Пущин, Пушкин и Малиновский в Лицее влюбились в сестру их товарища Бакунину.

"И наш словарь..." - словарь политических и философских понятий в цитатах из разных писателей, составлявшийся в Лицее В. Кюхельбекером.

"И критики лицейских мудрецов".- "Лицейский мудрец" - рукописный журнал лицеистов первого выпуска.

Куницын - любимый профессор Лицея; читал курс естественного права. В 1821 г. этот курс как вредный был запрещен правительством.